Александр Суворов одержал в своей жизни множество побед. Однако звание фельдмаршала он получил не за русско-турецкие войны, а за подавление восстания Костюшко. Поляки в те годы пытались отменить феодальные порядки и принять конституцию. О том, почему в стране не любят Суворова и за что боролись повстанцы — в материале «Газеты.Ru».
Конец шляхетской демократии
Речь Посполитая была одним из сильнейших государств Восточной Европы XVII века. Ее строй часто называют шляхетской демократией, подразумевая, что дворянские роды пользовались широкой политической свободой и принимали активное участие в управлении страной. Как минимум, так это пыталась подать сама шляхта (дворянство), однако на практике это выливалось в произвол магнатов (самых богатых и знатных дворян) и слабость государственной власти.
К середине XVIII века такой порядок вещей стал глубоко устаревшим, и Речь Посполитая больше не могла противостоять соседям. Ее окружали Пруссия и Россия, сильные централизованные государства, чьи правители могли позволить себе концентрировать ресурсы всей страны и содержать большую профессиональную армию. Куда важнее, что российский император и прусский король могли планировать долгосрочную и целенаправленную политику, а не непрерывно лавировать между аристократическими семьями и пытаться им угодить. Для сравнения, решения в Польском сейме (парламенте) могли приниматься только консенсусом, и возражение хотя бы одного члена могло подорвать любую инициативу.
Слабость Польши относительно своих соперников привела к разделу ее территории в 1772 году между Россией, Пруссией и Австрией. Столь очевидный крах некогда великого королевства заставил часть шляхты задуматься о реформах, которые бы превратили страну в современную державу. Реформисты победили, и 3 мая 1791 года приняли новую конституцию. Она провозглашала равенство дворянства и горожан и сильно смягчала крепостное право. Наконец, она вводила разграничение законодательной, исполнительной и законодательной власти и отменяла консенсусное принятие решений в Сейме, — принцип, который полностью парализовывал государственное управление.
С этим не могли смириться Россия и Пруссия, поскольку так они теряли важных агентов влияния в лице магнатов, некоторые из которых прямо служили иностранным монархам. Россия, опираясь на лояльных магнатов, начала против Польши войну 1792 года, которая закончилась очень странно: поляки не потерпели ни одного полного поражения и эффективно сдерживали русские войска, но пророссийские аристократы заставили страну капитулировать и отменить ненавистную конституцию.
Это и привело к восстанию Костюшко.
Обреченное восстание
Тадеуш Костюшко родился в предместье Меречевщина на территории современной Брестской области, — в связи с этим белорусские националисты считают его своей исторической фигурой. Тадеуш принадлежал к знатному польско-литовскому роду и успел прославиться во время Войны за независимость США, в которой сражался на стороне американцев из республиканских убеждений. Вернувшись на родину, он стал одним из самых ярых сторонников конституции, а во время войны 1792 года был успешным командиром и дослужился до звания генерал-лейтенанта.
Вскоре после капитуляции стало ясно, что за российскую помощь придется заплатить — Россия и Пруссия вновь разделили между собой польские территории, превратив Речь Посполитую в небольшое государство с населением 4 млн человек. Требования не прекращались: например, армию необходимо было сократить до 15 тыс. человек, а расформированные части перевести в состав российской армии.
Эта атмосфера помогла заговору, который Костюшко планировал с 1793 года. 12 марта 1794 года одна из польских бригад под командованием Мадалиньского не подчинилась приказу о демобилизации и направилась в Краков.
Навстречу из города вышел русский гарнизон, и Краков остался незащищенным. Костюшко воспользовался этим и 24 марта на городской площади объявил о всеобщем восстании и стал его руководителем.
Первым делом поляки провели мобилизацию, призвав в армию всех мужчин от 18 до 28 лет. Оружия не хватало, часть набранных из крестьян солдат была вооружена одними лишь косами (разновидность древкового холодного оружия). Екатерина II приказала войскам атаковать Краков, и на пути к нему состоялась битва под Рацлавицами. В ней Костюшко смог сосредоточить силы и разбить одну из частей разделившегося русского корпуса, после чего беспрепятственно отступил с поля боя. Россия потеряла лишь одну тысячу из многих сотен тысяч солдат, но победа имела важное моральное значение. Восстания начались во всей Польше, в том числе и в Варшаве, где стоял крупный гарнизон Российской армии.
«Знаком убийства долженствовал быть звон колоколов, призывающих к заутрене на светлое Христово воскресение. В полночь раздались они — и кровь русских полилась рекою. Вооруженная чернь, под предводительством шляхтичей, собиралась в толпы и с грозными кликами устремлялась всюду, где знали и чаяли москалей. Захваченные врасплох, рассеянно, иные в постелях, другие в сборах к празднику, иные на пути к костелам, они не могли ни защищаться, ни бежать и падали под бесславными ударами, проклиная судьбу, что умирают без мести», — писал о событиях в XIX веке Александр Бестужев. Одновременно поляки проводили казни пророссийских дворян как «предателей нации».
17 апреля 1794 года гарнизон Российской армии покинул Варшаву, потеряв 2 из 8 тыс. бойцов.
Взятие Праги
Несмотря на первоначальные успехи, положение восставших было критическим. В мае на помощь России пришли прусские войска, и в июньской битве под Щекоцинами 17 тыс. пруссаков и 7 тыс. русских одержали верх над 15 тыс. поляков. Краков был потерян, и Костюшко с армией отступил в Варшаву. В июле русско-прусские силы осадили столицу, и казалось, поражение неминуемо, но тем временем другой повстанческий отряд под командованием Яна Домбровского начал захватывать Померанию (регион на побережье Балтийского моря). Осаду с Варшавы пришлось снять, чтобы защитить прусские территории, что дало полякам шанс.
К осени в Польшу с русско-турецкой войны прибыл корпус под командованием Александра Суворова, и началось новое наступление на столицу. Под Мацеёвицами состоялось генеральное сражение, и 14-тысячная русская армия разгромила 7-тысячный польский корпус — к Костюшко не успело подойти подкрепление, которое дало бы ему еще 4 тыс. человек. Сам вожак восстания был ранен и попал в плен.
В ноябре Суворов приступил ко взятию Праги — предместья Варшавы на восточном берегу Вислы. Русская армия смогла обмануть поляков — стала оборудовать артиллерийские позиции будто бы для долгой осады, а сама готовилась к внезапному натиску. Под покровом ночи войска подошли к укрепленному валу и в рукопашной схватке захватили его — защитники были слишком уставшими и деморализованными, поэтому не выставили необходимой охраны. Это разбило оборону на несколько очагов, которые были к девяти утра подавлены российскими войсками.
«Вдруг в средней колонне раздался крик: «Вперед! Ура!» Все войско повторило это восклицание и бросилось в ров и на укрепления. Ружейный огонь запылал на всей линии, и свист пуль слился в один вой. Мы пробирались по телам убитых и, не останавливаясь ни на минуту, взобрались на окопы. Тут началась резня.
Дрались штыками, прикладами, саблями, кинжалами, ножами — даже грызлись! Лишь только мы взлезли на окопы, бывшие против нас поляки, дав залп из ружей, бросились в наши ряды. Один польский дюжий монах, весь облитый кровью, схватил в охапку капитана моего батальона, и вырвал у него зубами часть щеки. Я успел в пору свалить монаха, вонзив ему в бок шпагу по эфес. Человек двадцать охотников бросились на нас с топорами, и пока их подняли на штыки, они изрубили много наших. Поляки мало сказать, что дрались с ожесточением, нет — дрались с остервенением и без всякой пощады… В жизни моей я был два раза в аду — на штурме Измаила и на штурме Праги…» — вспоминал о штурме генерал Иван фон Клуген, один из его участников.
После этого в городе началась резня. Традиционно польская пресса возлагает вину за ее начало на Суворова — хотя сам генерал как раз пытался ее предотвратить, гуманно обращался с военнопленными, а войскам дал такой приказ: «Работайте быстро, стремительно и смело, как истинные русские, в дома не входите, просящих щадите, безоружных не убивайте, с женщинами не воюйте, малолетних не трогайте. Погибшим нашим — Царство Небесное, живым — слава!»
Этого напутствия солдаты не послушались, что признавалось и дореволюционными отечественными исследователями. Фон Клуген вспоминал об этом так:
«В нас стреляли из окон домов и с крыш, и наши солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался… Ожесточение и жажда мести дошли до высочайшей степени… офицеры были уже не в силах прекратить кровопролитие… У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. «Нет никому пардона!» — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола».
Считается, что тогда погибло более 20 тыс. поляков, и бойцов, и мирных жителей. Вскоре после этого Варшава капитулировала — восставшим объявили амнистию, пленных ополченцев отпустили по домам, а остатки Польши скоро вновь разделили между собой Россия, Пруссия и Австрия. Суворову императрица пожаловала за подавление восстания звание фельдмаршала.
Сам Костюшко пару лет посидел в Петербурге под арестом, а после смерти Екатерины II Павел I предложил ему поступить на службу в русскую армию. Тот отказался, но все равно был вынужден присягнуть царю на верность. После этого его отпустили, выплатив 10 тысяч рублей, но того они не интересовали. В 1798 он уехал в Париж, вернул императору деньги и сказал, что не будет следовать данной под давлением присяге, — однако больше против России не воевал, даже когда тысячи поляков встали под знамена Наполеона.
Что думаешь? Комментарии
