День семьи, любви и верности отмечают 8 июля
true true true 8 июля в России отмечают День семьи, любви и верности — в честь дня памяти святых князя Петра и его жены Февронии. В наши дни с любовью и верностью наблюдаются явные проблемы: распадаются более 50% браков, из них многие — в первые же годы. Но если верности мало среди людей, возможно, она есть в животном мире? О самых моногамных животных и о том, как партнеры могут физически прирасти друг к другу, — в материале «Газеты.Ru».
Верность у птиц
Самые моногамные животные — птицы, и у них на это есть веские причины. Большинство видов выращивает потомство в гнезде, где и яйца, и вылупившиеся птенцы долгое время совершенно беззащитны и требуют непрерывного ухода и внимания. Одной самке с такой задачей справиться тяжело, и потому потомки самцов-гуляк, которые вместо заботы о детях были склонны заниматься шашнями на стороне, до наших дней не дожили.
Пингвины живут в суровых антарктических условиях, где царствуют холод. Гнездиться они обычно начинают зимой, когда температура может достигать -50°C. При такой погоде яйцо невозможно оставить без тепла, но и еду добывать нужно. Поэтому пара пингвинов следит за яйцом посменно: пока один его греет, второй кормится в море. У императорских пингвинов это приобретает экстремальную форму: самка вообще не насиживает яйцо, поскольку откладывание отнимает все ее силы, и сразу передает его самцу, перекладывая в специальную сумку на животе.
Если яйцо и птенец выживают, то пара будет ухаживать за ними до конца сезона размножения. Долгое время считалось, что такой сложный механизм выращивания потомства требует координации и слаженности, и потому пингвины формируют моногамные пары навсегда или, как минимум, надолго. Недавние исследования показали, что это не так: 89% галапагосских пингвинов и правда возвращаются на следующий год к своему партнеру, но среди императорских пингвинов такое поведение редкость, несмотря на сложности в обращении с яйцами. Связано это с коротким сезоном размножения, поскольку самка не может ждать конкретного партнера вечность.
Более классический пример моногамии среди животных — альбатросы. Они начинают размножаться в возрасте примерно 7–10 лет, а до того годами лишь практикуют сложные ритуалы ухаживания, самый важный из которых — специфический «танец». При успешном формировании пары альбатросы откладывают яйцо, за которым следят вдвоем, и выращивают птенца. Процесс занимает десять месяцев, и потому размножаются эти виды раз в два года.
Альбатросы — одни из самых верных животных, и потому в каждый следующий сезон они повторяют брачный ритуал со старым партнером, празднуя годовщину или символически обновляя привязанность. Большинство птиц остается со своим спутником на всю жизнь — а живут эти птицы примерно столько же, сколько люди. Однако, несмотря на такую верность, с человеческой точки зрения, альбатросы довольно циничны.
Во-первых, большинство из них регулярно «изменяют» своим партнерам, поскольку их моногамия не сексуальна, а социальна. Это значит, что птицы разделяют спаривание и заботу о детях, и потому, когда партнера нет рядом, готовы спариваться с кем-то другим. Одно из исследований показало, что доля «внебрачных» детей, появившихся в результате таких связей, может достигать 14–24%.
Во-вторых, самки альбатросов могут не простить слабость и нерешительность. Брачный ритуал должен повторяться каждый сезон размножения, но всякий раз, когда пара вновь встречается, самку пытается привлечь своими танцами другой самец. Старый партнер у самки всегда в приоритете, однако если многолетний партнер начинает бояться и отходит в сторону сам, его партнерша может остаться с новым.
Верность у бобров и мышей
У млекопитающих причин для моногамии обычно меньше. Тем не менее обыкновенных (евразийских) бобров можно считать рекордсменами по верности. Они живут нуклеарными семьями, состоящими из взрослой пары, их детенышей и, зачастую, подросших детей. Самец и самка не ищут других партнеров и остаются вместе надолго, часто — на всю жизнь.
Связано такое поведение с несколькими причинами. Во-первых, европейские бобры чрезвычайно территориальны и агрессивны по отношению к нарушителям, а в таких условиях брачные путешествия в поисках других партнеров не очень удобны. Во-вторых, жизнь бобров проходит в труде: они вынуждены постоянно ухаживать за плотиной и хаткой, посвящая этому много времени и внимания. В условиях строгих территориальных законов единственный, кто способен помочь тебе работать, — это твой сексуальный партнер. Наконец, бобры питаются почти исключительно корой деревьев. Это продукт далеко не самый питательный, из чего следует, что его требуется очень много. В одиночку добыть столько пищи и в особенности заготовить ее на зиму крайне тяжело.
Интересно, что в отличие от птиц, обыкновенные бобры почти никогда не изменяют своим партнерам. Доля «внебрачных» детей у них варьируется от 2 до 0% — нулевой показатель был обнаружен чешскими исследователями.
Хотя главная причина бобровой социальной моногамии — это совместный труд и заготовка пищи, по какой-то причине они также придерживаются и сексуальной моногамии — возможно, как раз из-за территориальности.
Мыши обычно не ассоциируются у людей с верностью и стабильностью. Тем не менее степные полевки после спаривания остаются вместе, обустраивают гнездо и вместе растят детенышей. В лабораторных условиях животное будет всегда стремиться прорваться к своему партнеру. У них также развиты эмпатия и сострадание: если в паре страдает один, плохо становится и второму, и каждый старается утешить партнера через прикосновения. Остаются друг с другом они также навсегда.
Ученые считают, что такое уникальное для полевок поведение связано с жизнью на больших открытых пространствах с низкой «плотностью населения». В этих условиях самцу трудно преследовать нескольких самок, и потому разумной стратегией стало селиться вместе и защищать общее жилище.
Наличие у степных полевок родственных видов с совершенно другим поведением позволило раскрыть биохимическую природу их «любви». В центре вознаграждения мозга у самцов находятся специальные гормональные рецепторы, которые заставляют их, среди прочего, испытывать удовольствие от заботы о потомстве и партнере. Похожие рецепторы есть также в мозгу людей и карликовых шимпанзе-бонобо, известных мягким и эмпатичным поведением. Интересно, что перенос этих рецепторов в мозг других видов полевок генетическими методами сделал их такими же моногамными, как и степные — возможно, немало людей были бы готовы заплатить за такую операцию для своего мужа или жены.
Верность у глубоководных рыб
Все описанные выше виды в своем отношении к партнерам в той или иной степени похожи на людей: стараются остаться с одним и тем же, с кем хорошо жить и растить детей, но в некоторых обстоятельствах могут расстаться или изменять друг другу. Христианская традиция предписывает, чтобы муж с женой были «два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть» (Мф. 19-5), но это всегда понималась как метафора.
Тем не менее есть как минимум один подотряд живых существ, который буквально следует этому принципу. Глубоководные удильщики живут в океанской батипелагической зоне на глубине от километра и более, куда не заходят подводные лодки и не проникает солнечный свет.
В таких условиях живут удильщики Ceratioidei — знаменитые рыбы с «фонариком» на голове. У них наблюдается экстремальный половой диморфизм, и полноценным представителем своего вида можно считать лишь самок. Они могут достигать до полуметра в длину. Самцы же, как правило, размером не превышают пары сантиметров — но больше им и не надо, поскольку они не живут полноценной жизнью.
Найдя самку, самец удильщика кусает ее за брюхо и никогда не отпускает. После этого он больше не может питаться, и потому кровеносные системы двух особей срастаются. Превратившись в паразита, самец может увеличиться в размерах по сравнению со свободноживущими, но его тело деградирует и лишается глаз и ноздрей, которые ему больше не нужны.
Связано такое уникальное поведение с экстремально малой плотностью населения и нехваткой пищи. Самка не может позволить себе быть маленькой, поскольку чем она крупнее, тем больше отложит икры. Зато от самца нужна только сперма, а также возможность прожить как можно дольше — пока не встретил партнершу. Из-за низкой плотности населения второй встречи может и не быть, и потому намного выгоднее прикрепиться к первой попавшейся самке. Чтобы позволить себе такое существование, Ceratioidei были вынуждены отказаться от большинства функций иммунной системы, поскольку обычно животные отторгают чужеродную плоть. У некоторых удильщиков к самке может цепляться несколько самцов, но у рода линофринов пары всегда строго моногамны.
Таким образом, есть на земле живые существа, которые практикуют настоящую, безальтернативную и безусловную верность. Только та ли это верность, о которой обычно мечтают влюбленные, или просто механизм выживания?
Что думаешь? Комментарии
